Порча?.. А мы с ней поборемся! Книга Л. В. Алексеева | Порча на свадьбе стр 3

пришлось. Ведь еще в первый приезд Семен сказал родителям: „Как все заживет, так и ребеночка принесет“. Так что в третий раз ехали, уже твердо зная, что это нужно обязательно. И правда, вскоре Наташа с великой радостью сообщила, что у них с Колей скоро будет дочка или сынок. Уж как все были рады. Но больше всех радовалась, конечна, я. И через положенное время Наташа с Колей родили дочку, Анечку – так звали и меня! И я была счастлива. Но никогда не говорила, что „Наташа родила Анечку“. Всегда только вот так: „Наташа с Колей родили Анечку“».
Эти истории тоже рассказала мне одна из моих пациенток.
«А у нас в деревне был не колдун, а колдунья – бабка Марья. Самогонку любила жуть как. Бывало, ни одной свадьбы не пропустит. И звать не надо, сама являлась, как только вином обносить молодые начнут. И как она этот момент угадывала? – Кто ее знает. Но это всегда так и было. И настало то время, когда ей стали ставить с краю стола стул, очень боялись забыть его поставить. Бабка Марья приходила, не здороваясь, садилась на тот стул. Ей наливали полный стакан самогонки. И не дай бог налить немного не полный. Она выпивала и твердым голосом произносила: „Что ли пожалели?“ А сама смотрела на того, кто ей наливал, злющими глазами. Ей наливали второй стакан, уже, конечно, до самого краешка. Но все равно этому человеку завтра-послезавтра по какой-то причине было плохо. Или какая-то живность на подворье сдыхала, либо сам заболевал. И тогда запрягали лошадь и ехали ее искать. А это было не так-то просто. Бабка Марья могла уже оказаться в самой дальней деревне. Так что на поиски уходил, как правило, целый день, а то и два.
И вот на одной свадьбе над ней решил подшутить один наш сосед. Он разливал самогонку еще до того, как молодые станут обносить вином всех гостей. Это значит, когда молодых еще прославляли и пили за их здоровье. Вот он и поднес бабке Марье стакан самогона, разбавленного водой. Выпила бабуля и даже не поморщилась. И виду никакого не подала. Посидела, подремала и ушла, как всегда, ни с кем не прощаясь. На следующий день проходили мужики возле дома того самого соседа, который над старухой подшутил да потом долго смеялся над ней. Слышат мужики какие-то звуки странные из дома того. То кто-то будто плачет, то стонет, а то будто кричит. Зашли они в дом, спасибо, дверь-то была не заперта. Прошли в комнату и остолбенели: на полу он лежит, весь веревками опутанный. А с головы до самых локтей табуретка на него надета. И так крепко держится, что сбросить он ее, табуретку эту, никак не может. Стали табуретку с него снимать, а она как приклеенная, не снимается. Хорошо, догадался кто-то из пришедших и перекрестил трижды бедолагу. Тут и табуретка отпала, и веревки сами на пол упали. А бабку Марью после этого случая больше никто не видел. То ли далеко ушла, то ли вовсе пропала, сказать не могу.
Дело было также на свадьбе.
Так же собрались, так же все нарядились. Только то было в другой деревне, и обычаи их отличались от наших. Но все приглашенные их соблюдали. Не пойдешь же в чужой монастырь со своим уставом, ведь так? А разница в обычае была лишь в том, что здесь одна невеста чарками обносила гостей на второй день свадьбы. И все было хорошо, пока она не поднесла чарку мужичку одному, которому она нравилась. Вот выпил он чарку, вытер губы и смотрит на невесту: она же его за подарок поцелуем должна поблагодарить. А он ей неприятен, и она поспешила отойти от него. Усмехнулся мужичок так кривенько и покинул свадьбу.
Вот проходит после свадьбы неделя, другая. Вроде бы все хорошо у молодых, живут, радуются. Только вдруг у молодухи стала болеть щека. Распухает все больше и больше. Уже с кулак опухоль-то! А потом в центре ее вскочил прыщик. Вскоре он превратился в нарыв. А потом и карбункулы появились – много маленьких нарывчиков! Щека горит, голову разламывает, глаза не видно! И каждое утро нарывчики еще прибавляются! Призвали фельдшера – толку никакого! Названия сказал, а никакие средства не помогают.
Посмотрел муж-то ее, Матвеюшка, на это дело и пошел к тому колдуну-мужичку. Матвеюшка-то тоже колдуном был – от матери дар принял. Она его жалела и передавать дар не хотела. Но он сам подошел и за руку ее взял.
– Сколько еще будешь маяться, мамонька! Не бойся, я справлюсь!
И правда, никогда никому плохого не делал, а бывало, и помогал.
Вот и пошел Матвеюшка к колдуну. О чем уж они там говорили, кто знает... А только привел он мужичка того к молодухе своей. И сказал ей:
– Проси прощения за то, что обычай не соблюла и его обидела.
Ничего – попросила та прощения. И он, мужичок-то, сказал:
– И ты меня прости. Да больше не зазнавайся! Теперь спиной повернись.