Квантовая логика - Квантовая психология
Глава восьмая.
Квантовая логика. Доктор фон Нейман, один из ведущих защитников мнения Бора о том, что наука не в состоянии найти «одну глубокую реальность«, лежащую в основе всех относительных инструментальных реальностей, продвинулся даже на шаг дальше, чем Бор. Поскольку квантовый мир просто не вписывается в аристотелевскую логику «либо-либо», фон Нейман изобрел трехзначную логику, которая лучше подходит к квантовому миру. Аристотель оставил нам всего два варианта для выбора:»истинно» и «ложно». Фон Нейман добавил к ним «может быть». В некотором отношении это соответствует «неопределенному» состоянию доктора Рапопорта, но и отличается от него; «может быть» определенно исключает «бессмысленность», которую фон Нейман, как и Бор, изгонял из научного рассуждения. Некоторые физики (например, доктор Давид Финкельштейн) считают, что фон Нейман разрешил «все» (или, может быть, некневсе ?) парадоксы, остававшиеся даже после того, как мы вместе с Бором отвергли «глубокую реальность«. Другие считают трехзначную квантовую логику не более чем «формализмом» или «фокусом», который не вносит реального вклада в прояснение неопределенности квантовых событий. Тем не менее КЛ (квантовая логика) очень хорошо применима к обычным событиям — вопреки утверждениям, что квантовая неопределенность не имеет никакого отношения к нашей повседневной жизни и существует только на субатомном уровне. Например, я подбрасываю монету. Если только она не упадет на ребро (чрезвычайно редкое событие!), монета определенно подчинится аристотелевской логике «либо-либо». Она упадет на пол либо орлом вверх, либо решкой вверх. Никакого «может быть». Но в каком состоянии существует монета, пока она кувыркается в воздухе? Сторонник метафизического учения о предопределении может заявить, что орел или решка существуют еще до того, как монета упадет на пол, потому что падение монеты той или другой стороной предопределено заранее. С научной точки зрения, такое предположение находится за пределами возможности проверки, поэтому следует считать его «бессмысленным». На операционном или феноменологическом уровне монета находится в фоннеймановском состоянии «может быть» до тех пор, пока не упадет на пол. Трансакционная психология показывает, что восприятие всегда начинается в подобном состоянии «может быть». Вот пример. Я иду по улице и вижу впереди своего друга Джо. Если я никогда не изучал науку о мозге, я уверен в том, что тот Джо, которого я вижу, «на самом деле» находится там. И я очень удивляюсь, когда, подойдя ближе, замечаю, что этот человек лишь похож на моего старого доброго Джо. Мое восприятие содержало в себе «может быть», но, обусловленный аристотелевской логикой, я игнорировал это, и мое представление совершило скачок к преждевременной уверенности. (Мы несколько упростили описание этою процесса. На практике петля обратной связи от восприятия к представлению и снова к восприятию работает невероятно быстро. В результате мы «видим» то, что, по нашему мнению, мы должны видеть, а логическое значение «может быть» практически никогда не регистрируется — пока мы не научим себя регистрировать его.) Относится ли что-либо к классу «истинно-ложно» или к классу «может быть» — обычно это зависит от фактора времени. Монета принадлежит к «может быть» лишь несколько секунд, находясь в воздухе, но падает на пол в положение «либо-либо». Предложение «Мэри не пришла сегодня на урок» кажется истинным для учителя, который видит отсутствие Мэри или, технически выражаясь, «неприсутствие того, что принято называть "Мэри"« на уроке. Но это же предложение попадает в категорию «может быть», если предположить, что Мэри в данный момент бежит в школу, и перейдет в категорию «ложного», как только Мэри войдет в классную комнату (истинным теперь будет предложение «Мэри сегодня опоздала на урок»). Многие восприятия не только начинаются в состоянии «может быть», но и остаются «может быть» навсегда, поскольку пространственно-временные события, вызвавшие их, настолько быстротечны, что мы просто не можем вынести определенное суждение. Тем не менее мы игнорируем это и, по старой аристотелевской привычке, все равно выносим определенные суждения. К таковым, похоже, относятся и замечания некоторых физиков о том, что неопределенность применима только к квантовому миру. Книга «Приговор НЛО», написанная Робертом Шиффером, грешит преждевременной уверенностью (на что указывает уже ее заглавие). Мистер Шиффер знает, что такое НЛО «на самом деле» — «на самом деле» это подделки и галлюцинации. Но и другая книга, «Летающие тарелки — реальность» майора Дональда Кио, тоже грешит догматизмом (на что также указывает ее заглавие). Майор Кио тоже знает, что такое НЛО «на самом деле» — «на самом деле» это межпланетные корабли. Психолог, изучающий восприятие, заметил бы, что НЛО обычно появляются и исчезают столь стремительно, что большинство из них никогда не выходит из класса «может быть». Но мы поговорим об этом позже, когда это будет более уместно. Аристотелевская привычка к догматизированию подкрепляет древние животные территориальные императивы и сама, в свою очередь, подкрепляется ими. Дикие приматы, как и другие позвоночные, заявляют свои права на физические территории. Домашние приматы (люди) заявляют свои права на «ментальные» территории — идеологии и религии. Так, крайне редко можно услышать квантовое «может быть» при обсуждении преимуществ экономической политики Рузвельта перед экономической политикой Рейгана (или наоборот). Чаще всего люди, верящие в НЛО и опровергающие НЛО, не соглашаются ни по одному пункту, но разделяют общее отвращение к словам «может быть». И уж практически невозможно услышать такие предложения, как «Может быть, Иисус — сын Божий» или «Может быть, ислам — ложная религия». Люди игнорируют квантовое «может быть», потому что большинство никогда не слышало о квантовой логике или трансакционной психологии, но еще и потому, что традиционные политические идеологии и религии на протяжении тысячелетий учили людей — и продолжают учить сегодня — действовать с нетерпимостью и преждевременной уверенностью. В целом, люди считают вынесение догматических суждений и отстаивание их признаком «мужественности», а признание квантовой неопределенности (фоннеймановское «может быть») — признаком «немужественности». Феминизм часто бросает вызов этой «идеологии мужика», но не менее часто феминисткам кажется, что они выглядят более сильными, если говорят и ведут себя так же догматично и ненаучно, как самые тупые и самонадеянные из «мужиков». Тенденция к вынесению преждевременных приговоров получает значительное подкрепление и от того программного обеспечения, которым привычно пользуется наш мозг. Имеется в виду наш язык.
Назад к содержанию